Международный неврологический журнал 7 (85) 2016
Вернуться к номеру
Молодая наука с великой кроной Раздумья над монографией Алексея Сиделковского и Василия Догузова «Этюды истории классической неврологии», г. Киев, 2016 г.
Авторы: Виленский Ю.Г. кандидат медицинских наук
Рубрики: Неврология
Разделы: Справочник специалиста
Версия для печати
Статтю опубліковано на с. 127-133
Все те, кто рвались в стратосферу,
Врачи, что гибли от холер!
Вот эти делали карьеру!
Я с их карьер беру пример.
Врачи, что гибли от холер!
Вот эти делали карьеру!
Я с их карьер беру пример.
Евгений Евтушенко
Книга, предстающая поистине энциклопедическим сводом достижений и имен выдающихся неврологов, нейрохирургов, психиатров, нейрофизиологов мира от древнейших времен до наших дней, — так следует охарактеризовать эту титаническую работу авторского коллектива.
Гигантская по привлечению и осмыслению научных фактов планетарного масштаба, вышедшая совсем недавно в Украине, — как она созидалась и творилась?
Страстной идеей, отвечающей словам Сенеки о том, что наградой за доброе благое дело служит само деяние, загорелся и увлекся несколько лет назад кандидат медицинских наук, врач-невролог высшей категории, директор клиники современной неврологии «Аксимед» Алексей Леонович Сиделковский.
Приятно отметить, что воплощению дерзновенного замысла в явь всецело способствовали учителя и наставники Алексея Сиделковского в избранной сфере — профессора Юрий Иванович Головченко и Римма Яковлевна Адаменко, представляющие и персонифицирующие кафедру неврологии № 1 НМАПО имени П.Л. Шупика. Этим зодчим науки в составе украинских неврологических школ и посвящена книга.
Разумеется, сама архитектоника такого научного фолианта настоятельно требовала и формирования прочного научного союза единомышленников. Решающую роль здесь сыграло объединение усилий автора-первопроходца с энтузиазмом группы сотрудников выдающегося учреждения в истории наук — Национального музея медицины Украины.
Соисполнителем проекта и соавтором А. Сиделковского выступил Василий Дмитриевич Догузов, заведующий научно-методическим отделом музея, координатор Европейской ассоциации музеев истории медицинских наук по Центральной и Восточной Европе.
/127-133/127-1.jpg)
Особая роль в феномене общего восприятия книги принадлежит ее литературному редактору, руководителю отдела фондов музея А.Е. Замяткиной. Английская редакция осуществлена С.А. Кобенко, и это позволяет ввести издание в широкий международный библиографический каталог. Дизайн и верстка выполнены А.А. Самоваровым.
Оригинальный по композиции и научному аккредитиву труд рецензировали А.А. Скоромец, академик РАН и РАМН, заведующий кафедрой неврологии и нейрохирургии Первого Государственного медицинского университета Санкт-Петербурга, главный невролог Санкт-Петербурга; Т.С. Мищенко, руководитель отдела сосудистой патологии Института неврологии, психиатрии и наркологии НАМН Украины, главный специалист МЗ Украины, доктор медицинских наук, профессор (г. Харьков); В.П. Шипулин, директор Национального музея медицины Украины, заслуженный врач Украины, доктор медицинских наук, профессор, заведующий кафедрой внутренней медицины № 1 НМУ имени А.А. Богомольца.
Итак, в монографии представлены основные вехи развития неврологии в объемном зеркале достижений неповторимой плеяды ученых-классиков — этого фарватера в медицине, их последователей в развитии научных школ и учреждений. При этом краткие, но емкие исторические и биографические эссе в кругу избранных тем представлены в виде ярких этюдов творческого характера.
Это и предопределяет тот факт, что перед читателями встает воистину живая мозаичная летопись неврологии и родственных ей наук, в вольном стиле, однако с предельно точной фактологией.
Таким образом, неврология — молодая наука с древнейшими корнями, и вместе с тем великой современной научной кроной она встает в этой книге как нечто цельное.
Обрисована длительная и часто провидческая эволюция знаний в наиболее интеллектуальных плоскостях медицины, своим научным и деонтологическим потенциалом дающая возможность человеку выйти из тени неврологического несчастья, чтобы снова двигаться, чувствовать, мыслить и творить. Чтобы снова жить…
И вот мы начинаем движение по этой вертикали, из века в век — от неврологических озарений Гиппократа, Галена, Авиценны, Парацельса, Варолия до гения рефлектологии Декарта (с его схемой возникновения безусловного рефлекса в трактате «Космогония», 1634).
Истоки ХІХ столетия: Сальпетриер, колыбель гуманистической неврологии, с легендарными фигурами Жана-Мартена Шарко (1825–1893), Жозефа Бабинского (1857–1932), Жюля Дежерин (1849–1917) и Августы Дежерин-Клюмпке (1859–1927), Пьера Мари (1853–1940), Эрнеста Шарля Ласега (1816–1875), Ги–йома Дюшена (1806–1875), Дезира Бурневиля (1840–1909), Эдуарда Бриссо (1852–1909).
Раздел, как, впрочем, и иные части книги, сопровождают редкие, пора–зительно влекущие фотографии фундаторов новой неврологии. Приковывает внимание и персонифицированная картина художника Бруйе «Лекция Шарко в клинике Сальпетриер».
/127-133/128-1.jpg)
Завершают этот синопсис данные о Поле Брока (1824–1880), открывшем центр речи, и Проспере Меньере (1799–1862), разгадавшем механизм вестибулярных расстройств. Триада «головокружение — потеря слуха — шум в ушах» по инициативе Шарко была названа болезнью Меньера.
Касаясь роли Коллеж де Франс с почти 500-летней историей, на этих страницах воссоздается образ Шарля Эдуарда Броун-Секара (1817–1894), творца теории внутренней секреции. Как известно, Броун-Секар, пытаясь найти способ продления молодости, испытывал на себе подкожные впрыскивания вытяжки из тестикул животных. Эти работы дали ряд литературных параллелей, включая часть сюжетной линии булгаковского «Со–бачьего сердца».
/127-133/128-2.jpg)
…Но войдем под своды учебных и лечебных светочей Германии: университет имени Гумбольдта в Берлине, больница «Шарите», Франкфуртский, Гейдельбергский, Страсбургский университеты, университеты в Бреслау, Мюнхене, Лейпциге, Фрейбурге, Тюбингене, Бонне. Перед нами образы Теодора Шванна (1810–1882), Карла Вернике (1848–1905), впервые описавшего сенсорную афазию и выделившего сенсорный центр речи. Представленная здесь схема из книги В.В. Иванова (1978), на которой изображена связь между зонами Брока и Вернике в виде специализированных клеток, как бы соединяет этих двух гениев неврологии.
Вот этюд об Альцгеймере (1864–1915). «Во франкфуртский период, — указывается в монографии, — одной из пациенток этого пытливого врача, уже директора клиники, была фрау Детер, страдавшая от расстройства памяти, приступов страха и ярости. После получения известия о кончине фрау Детер Альцгеймер произвел гистологические исследования тканей ее мозга и дал трактовку недуга с точки зрения морфологии как «специфической болезни коры головного мозга с ее истончением и появлением особых нейрофибриллярных клубочков и амилоидных бляшек». Так была расшифрована сущность этой патологии мозга.
/127-133/129-1.jpg)
Показательна и история Германа Оппен–гейма (1858–1919), работавшего в «Шарите» (кстати, именно у него, будучи вольнослушателем, стажировался Борис Маньковский, будущий академик АМН СССР), описавшего экстрапирамидную пластическую гипертонию как главный симптом дрожательного паралича (болезни Паркинсона), создателя учения о миастении, автора популярного «Учебника по нервным болезням для врачей и студентов».
Провидцем в медицине был и Адольф Густав Штрюмпель (1853–1925). До появления мощных микроскопов, отмечается в строках о нем, он на основе данных о течении острого полиомиелита и острого энцефалита у детей в 1884 году, еще до открытия вирусов Д. Ивановским в 1892-м, сделал вывод о схожей природе возбудителей этих заболеваний.
И наконец, в контексте развития неврологии в Венском университете — несколько слов о Константине фон Экономо (1876–1931). Он ученик Пьера Мари, Эмиля Крепелина, Алоиса Альцгеймера, Германа Оппенгейма. Выпустил фундаментальный атлас «Цитоархитектоника коры головного мозга взрослого человека». Блок открытий касается доказательств существования коркового центра, ответственного за акты глотания и дыхания. Знаменательно и трогательно, что в период Первой мировой войны фон Экономо, президент австрийского аэроклуба, не раз поднимался в воздух как военный пилот. Этот момент блестяще инкрустирует книгу такими как бы случайными, но драгоценными деталями.
Национальный госпиталь неврологии и нейрохирургии в Лондоне, Королевское географическое общество — в этом офорте привлекает внимание объективный интригующий рассказ о Чарльзе Дарвине, создателе эволюционной теории — о наличии преемственности, но и эволюции в животном мире.
Далее следуют сведения об Оксфордском университете (Виллизий), Магдален-колледже (Чарльз Шеррингтон), Эдинбургском университете (Чарльз Белл), Королевской лондонской больнице (Джон Хьюлингс Джексон), больнице Гая (Томас Аддисон), Королевской коллегии хирургов Англии (Джеймс Паркинсон, Джонатан Хатчинсон), Королевской коллегии врачей.
На фоне этих срезов истории на протяжении нескольких веков коснемся легендарной фигуры Томаса Уиллиса (Виллизия) (1621–1675). Уиллису приписывают авторство самого термина «неврология», описание артериального круга в основании головного мозга, целого ряда нервов, включая все пары черепных. Но только в 1994 году в английском местечке Грейт Бедвин появилась табличка от Всемирной федерации неврологов в память об «отце неврологии».
Чарльз Белл (1774–1842) сформулировал закон о функции корешков спинного мозга, европейскую известность ему принесли труды «Описание природной системы нервов человеческого тела» (1824) и «Нервная система тела человека» (1830). Так творил еще один английский провидец неврологии. На титульной странице книги изображен, пожалуй, и сам Белл с его проницательным взглядом. Он ведь был и превосходным художником…
Швейцария с сонмом ее ученых… Среди них — Огюст Форель (1848–1931), пацифист, защитник душевнобольных, истинный моралист. Велик вклад в неврологию и Эдуарда Гитцига (1838–1907) в дуэте с Густавом Фритчем (Германия), путем раздражения электрическим током участков коры мозга доказавшего, что двигательные центры имеют свою локализацию.
А вот мы и в Испании, в Мадридском университете Комплутенсе. Здесь трудился Нобелевский лауреат Сантьяго Рамон-и-Кахаль (1852–1934), вслед за Гольджи обрисовавший структуру отдельных нейронов, что и привело к «нейронной доктрине».
/127-133/129-2.jpg)
Карлов университет в Праге. Ян Евангелиста Пуркинье (1787–1869), который ввел понятие «протоплазма» и вплотную подошел к клеточной теории, открыв нервные клетки в мерцательном эпителии и часть проводящей системы сердца.
Университет Ла Сапиенца в Риме. Талантливый невролог-гуманист Уго Черлетти (1877–1963) заменил инсулиновый шок электросудорожным воздействием при лечении шизофрении. Одним из первых таких его пациентов оказался человек, найденный на улице со спутанным сознанием и бредом. После первого же сеанса прекратились бормотания, а впоследствии к этому больному шизофренией вернулась способность адекватно воспринимать действительность. Методика, успешно примененная у сотен пациентов, стала международным событием. Уго Черлетти и его помощник Лючио Бини были номинированы на Нобелевскую премию.
Конечно же, мы не можем обойти вниманием Варшавский университет и фигуру Йозефа Брудзинского (1874–1917), самоотверженного врача-педиатра, создателя образцовой детской больницы, плодотворно работавшего над уточнением и расширением, вслед за российским неврологом Владимиром Кернигом, менингеальной симптоматики с выделением нескольких симптомов.
Но «дым Отечества нам сладок и приятен». Мы — в Московском университете с его апостолами терапии и неврологии Матвеем Мудровым, Иустином Дядьковским, Федором Иноземцевым, Иваном Сеченовым, Григорием Захарьиным, Алексеем Кожевниковым, Владимиром Ротом, Алексеем Остроумовым, Григорием Россолимо, Сергеем Корсаковым, Владимиром Сербским, Петром Ганнушкиным. Очеркам о них в книге отведено лишь 24 страницы, но перед нами, бесспорно, своя, близкая галерея героев и подвижников неврологии.
/127-133/130-1.jpg)
Коснемся лишь некоторых личностей, таких как Григорий Иванович Россолимо (1860–1928), который дружил с Антоном Павловичем Чеховым. Будучи приват-доцентом в университете, он вместе с другими преподавателями покинул его в знак протеста против реакционных законов. На свои средства организовал институт детской неврологии и психологии, впоследствии подаренный им Московскому университету. Григорий Россолимо одним из первых обратился к нейрохирургическим методам лечения кист и опухолей головного мозга, под его руководством в Москве впервые была проведена люмбальная пункция, разработаны инструменты для клинических исследований, основан «Журнал невропатологии и психиатрии им. С.С. Корсакова».
Сергей Сергеевич Корсаков (1854–1900) прожил мало, но сделал много, под влиянием своего учителя А. Кожевникова пробудил гуманистический интерес к анатомии человеческой души.
В историю милосердия входят его пять знаменитых систем гуманного обращения с больными: морального влияния, нестеснения, принципа открытых дверей, щадящих рабочего и постельного режимов. В 1887 году С. Корсаковым (его фото, приведенное в книге, воистину вдохновляет!) была защищена диссертация об алкогольном параличе, звучащая и сегодня злободневно. В 1889-м в Париже Сергей Корсаков выступал с докладом «Об одной форме душевной болезни, комбинированной с дегенеративным полиневритом», что положило начало термину «корсаковская болезнь».
И наконец, украинские научные меридианы, на которых сияют имена Владимира Беца, Ивана Сикорского, Михаила Лапинского, Феофила Яновского, Александра Богомольца, Валентина Войно-Ясенецкого (Киевский университет). А затем имена и личности в контексте нашей темы, в орбите НМУ имени А.А. Богомольца, — Борис Маньковский, Яков Фрумкин, Андрей Ромоданов.
/127-133/130-2.jpg)
Казалось бы, что нового и неожиданного можно сказать о нейроанатоме Владимире Алексеевиче Беце (1834–1894)? В 1860 году уроженец Черниговщины, потомственный дворянин В. Бец получает степень лекаря с отличием и по направлению профессора Александра Вальтера (в 2017-м исполняется 200 лет со дня рождения этого выдающегося киевского ученого, создателя анатомического театра) получает должность вице-прозектора при кафедре анатомии. За свой счет посещает лаборатории и лекции ведущих профессоров в Вене, Вюрцбурге и Гейдельберге. В 1870-е годы публикует свою известнейшую работу «Два центра в мозговой корке у человека», в которой не только описывает открытие им гигантских пирамидных клеток коры (гигантских лишь под микроскопом), но и выдвигает представление о двигательном и чувствительном центрах мозга. Позже вышел труд «О топографическом распределении слоев мозговой коры у человека» — предтеча архитектоники. Когда в Вене на Всемирной выставке в 1873 году была представлена коллекция, составленная из тончайших тканей мозга, профессор И. Гиртль с восторгом отметил: «Я могу сказать, что ни один анатом так не продвинул вперед знания о строении мозга, как это сделал господин профессор Бец!»
Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий (1877–1961), выдающийся хирург, он же архиепископ Лука, мученик тюремных казематов в эпоху «победившего социализма». После участия в Русско-японской войне в ходе сложных операций Войно-Ясенецкий оценил опасность общего наркоза и в провинциальных больницах Симбирской и Курской губерний начал разработку новых методик регионарной анестезии седалищного нерва, а также кисти руки. Дважды издавались его «Очерки гнойной хирургии». В 1946-м бывший узник за научные труды был даже удостоен Сталинской премии І степени, которую передал на содержание сирот и вдов войны…
«По законам военного времени» — так озаглавлен раздел «Военно-медицинская академия имени С. Кирова», открывающий северные грани книги. Тут предстают славные ученые Сергей Боткин, Иван Мержеевский, Леонид Блуменау, Николай Якубович, Иван Балинский, Борис Дойников, Михаил Аствацатуров, Леон Орбели, Степан Карчикян, Александр Триумфов.
Особенно нежных слов заслуживает академик Леон Абгарович Орбели (1882–1958), один из ближайших сотрудников Ивана Петровича Павлова, блестящий физиолог и бесстрашный экспериментатор на себе. Как вспоминал профессор Дмитрий Иванович Панченко, воспитанник ВМА и создатель киевского «Биотрона», в 1933 и 1938 годах Леон Абгарович провел на себе два опыта, едва не стоивших ему жизни. В первом случае он находился в пневмокамере, где была создана разреженная атмосфера, соответствующая 12 000 м высоты. Орбели потерял сознание и пришел в себя лишь через четыре часа. Во втором случае ученый испытал на себе гипоксические эффекты, будучи запертым в кабине подводной лодки.
/127-133/131-1.jpg)
Добавим, что и Д. Панченко производил на себе подобные эксперименты. В 1950-х годах, когда схлынул ажиотаж вокруг пресловутого павловского учения, на самом деле антипавловского, Дмитрий Иванович, руководивший в КИУВ кафедрой нервных болезней, пригласил в Киев недавнего «отступника» от насаждавшихся догм. Эти встречи стали утешением и триумфом для Леона Орбели на закате его жизни.
А как не сказать о Психоневрологическом институте имени В.М. Бехтерева и его гениальном создателе?!
Владимир Михайлович Бехтерев (1857–1927), уроженец Вятской губернии, вопреки препонам создавал передовые центры и лаборатории, опережая свое время. Характерен такой факт. Получив известие об избрании его профессором психиатрии Казанского университета, В. Бехтерев выдвинул условие: перестройка старой окружной психиатрической больницы с отделением хирургической невропатологии. А в 1903 году начал работу его психо–неврологический институт. Можно не сомневаться, что внезапная и загадочная смерть В. Бехтерева в 1927 году лишила науку еще многих свершений. И опять-таки это лишь отрывочный пунктир изложения.
Касаясь круга Первого Московского медицинского института имени И.М. Сеченова, выделим среди его корифеев в сфере неврологии Николая Бурденко, Юрия Каннабиха, Петра Анохина, Михаила Гуревича, Марию Цукер, Евгения Сеппа, Евгения Шмидта, Николая Коновалова, Александра Коновалова, а во Втором Московском мединституте имени Н.И. Пирогова — Лазаря Минора, Михаила Кроля, Александра Гринштейна, Николая Боголепова, Левона Бадаляна.
Посвятим в этом ключе хотя бы несколько слов Николаю Ниловичу Бурденко (1876–1946). Еще на заре своего становления он, будучи студентом-медиком Тартуского университета, добровольцем ушел на Русско-японскую войну в качестве полкового санитара и операционного фельдшера. Уже через пять лет после получения врачебного диплома был избран в 1912-м профессором кафедры хирургии в alma mater. В Первую мировую войну Н. Бурденко организовал в Жирардове, Вильнюсе и Риге госпитали для воинов с черепными ранениями и совместно с невропатологами, бактериологами и рентгенологами внедрял весь комплекс спасительных работ по нейротравмам. Как указывал А.И. Арутюнов, один из преемников Н. Бурденко во главе Института нейрохирургии в Москве, именно в трудах и начинаниях Николая Ниловича во все времена его фронтовой страды наиболее отчетливо воплощались идеи и постулаты нервизма.
Исключителен вклад в неврологию, осуществленный Николаем Васильевичем Коноваловым (1900–1966), одним из демиургов представления о гепатоцеребральных синдромах. Его учение об этой патологии носит такую научную значимость, что данная болезнь именуется ныне болезнью Вестфаля — Вильсона — Коновалова.
И буквально два слова о Левоне Оганесовиче Бадаляне (1929–1994). В 1963 году на педиатрическом факультете 2-го ММИ ученым была создана первая в СССР кафедра детской неврологии с лабораторией медицинской генетики в ее составе. Он автор первой монографии «Наследственные болезни у детей» и непревзойденного учебника «Детская неврология». Докторская диссертация была посвящена расстройствам мозгового кровообращения при врожденных пороках сердца и при операциях на сердце. Опять-таки это лишь отрывочные контуры этюда, достойные воплощения в захватывающую отдельную книгу.
И святая святых для А. Сиделковского, автора монографии, — кафедра неврологии Национальной медицинской академии последипломного образования имени П.Л. Шупика, возглавляемой ныне Юрием Васильевичем Вороненко, в его родном Киеве. Здесь полновесно звучат имена Бориса Никитича Маньковского, Сергея Николаевича Шаравского, Дмитрия Ивановича Панченко, Евгении Леонидовны Мачерет, Петра Афанасьевича Перфилова, Анатолия Ефимовича Руденко. Кафедра нервных болезней № 3 (для повышения квалификации врачей-невропатологов Киева и Киевской области) организована в 1980 году ее фундатором и бессменным руководителем Юрием Ивановичем Головченко. Поскольку Юрий Головченко еще в студенческие годы имел возможность учиться у таких корифеев неврологии, как Борис Никитич Маньковский, можно говорить о прямой связи этой кафедры с классическими школами неврологии. Отсюда и доминанты научно-исследовательской работы кафедры, клинико-патогенетические аспекты диагностики и лечения сосудистых и нейродегенеративных заболеваний нервной системы. Умудренным знатоком клинической неврологии является и профессор кафедры Римма Яковлевна Адаменко. В этом обрамлении талантов автором этюдов обрисовано и неврологическое древо воспитавшей его кафедры:
Ж.-М. Шарко, как осново–положник первой классической неврологической школы, а затем В.М. Бехтерев с его прямыми учениками Б.С. Дойниковым и М.И. Аствацатуровым и параллельно — И.П. Павлов и Л.А. Орбели. Их предвосхищения и разработки, в том числе и на основе европейского опыта неврологии, впитал Д.И. Панченко, а также его воспитанники и последователи Ю.И. Головченко и Р.Я. Адаменко и, наконец, А.Л. Сиделковский, инициировавший и создавший данный беспримерный труд.
/127-133/132-1.jpg)
…Вновь и вновь перелистываю эту необыкновенную книгу, всматриваюсь в именной указатель, в список литературы, охватывающий 354 источника, из которых свыше 70 — зарубежные. И пусть еще не удалось рассказать о многих отечественных и зарубежных неврологах, внесших большой вклад в развитие классической неврологии, будем надеяться, что авторы монографии не остановятся на достигнутом и в недалеком будущем дополнят ее новыми персоналиями, вошедшими в золотой фонд классической европейской неврологии. Возможно, для этой поразительной книги лишь начинается слава мира.
Так уж всегда получается, что литературное творение, а «Этюды…» отличает и высокая литературная проба, уже как бы вне поля зрения и эмоций авторов начинает самостоятельный путь. Нет сомнений, что будущее данного самоотверженного и бескорыстного труда — это и изумление перед проделанной работой, и желание вновь и вновь вчитываться в ее страницы, органично сопрягая столетия.